Давно ли вы читали юмористические журналы? К вашему сведению выдержки из публикаций организации "Свидетелей Иеговы" времен правления президента Руттерфорда. Одна просьба - перед прочтением усядьтесь поудобнее на стуле или диване, чтобы вам не упасть во время "смехотерапии". Уселись? Ну тогда приступаем:
Рутерфорд рассказывает о жизни в мирном Новом Мире:
"Многие интересуются, как можно будет избежать несчастных случаев во время царствования Христа, так как говорится, что нам ничего не будет наносить вред. Большинство несчастных случаев происходят из-за земного притяжения и его последствий. Падение с самолета .. можно избежать благодаря персональному прибору антигравитации. Ученые утверждают, что в ногте соджержится дотаточное количество атомной энергии, чтобы переместить линейный корабль. Люди будущего могут носить с собой повсюду частицу этой энергии, и если они упадут в шахту лифта они могут позволить себе запросто полететь вниз. Потом они могут слегка повернуться и возвратиться наверх. ... Никакого вреда от падений с лестниц". (Золотой век, 24 марта 1926, стр. 404)
"В Новом Мире Авраам может стать правителем Нью-Йорка. Исаак будет управлять Чикаго, а Иаков, возможно, будет назначен в Лондон. Его тесть, Лаван будет дипломатом.. Короче мы верим, Авраам восстанет из могилы". (Золотой век, 5 октября 1927, стр. 26)
Рутерфорд открывает завесу тайны о Боге:
"Бог носит одежду". (Золотой век, 19 мая 1926, стр. 534)
"Созвездие Плеяд, как утверждают, является жилищем Иеговы". (Сотворение, изд. 1927, стр. 121)
Рутерфорд учит любить и ценить истину:
"Если бы Вы будете тратить по 15 минут на чтение каждой книги Рутерфорда, Вы получите больше удовольствия, чем если бы Вы читали Библию в течение целого года" ("Защита", том 3, стр. 383)
"Вопрос: Может ли дать чтение Библии кому-нибудь ясное познание истины? Ответ: Нет. Более ценна литература, издаваемая Международной Ассоциацией Исследователей Библии, которая каждому поможет понять Писание". (Золотой век, 27 июля 1927, стр. 700)
"С того времени, когда апостолы умерли, благая весть о Царстве и Христе не проповедовалась до конца 1918 года". (Сторожевая Башня, 1 октября 1928, стр. 364)
Рутерфорд лечит и консультирует:
"Вакцинация никогда и ничего не предотвращала, и никогда не будет этого делать, это - самая варварская практика. Используйте свои права американских граждан, чтобы навсегда отменить дьявольскую практику вакцинации". (Золотой век 12 октября 1921, стр. 17)
"...Но последствие прививки от собачьего бешенства - водобоязнь! ... Итак, вакцинация является самым антисанитарным, варварским, грязным, отвратительным и самым опасным видом заражения. Ее мерзкие ядовитые инфекции разлагают и загрязняют кровь здоровых людей, приводя к язвам, сифилису, чахлости, роже, туберкулезу, раку, столбняку, безумию и смерти". (Золотой век 1 Января 1923, стр. 214)
"Даже много лет назад некоторым людям было известно, что сОски для младенцев - одна из главных причин патолигческих изменений и увеличений миндалин и аденоидов, так как это является результатом сосания". ("Золотой век", 26 ноября 1919, стр. 153)
"Воздушные ванны хороши для предотвращения простуды. Все, что вам надо - попрыгать немного утром и вечером, раздевшись догола." (Золотой Век 2/10/1926 стр.310)
Если вы не верите, что такое мог написать верующий человек в трезвом состоянии ума, тогда: 1) Поищите эти публикации и проверьте лично; 2) Убедившись в том, что так истинно и было написано, у вас есть все основания сомневаться в том, что этот человек мог быть трезвым.
А теперь вашему вниманию один интересный рассказ, который прольет свет на то, как могут вообще случаться подобные казусы. Надеюсь, связь этого рассказа с тем, что вы прочли выше в журналах Руттерфорда, вы увидите сами и сможете сделать соответствующие выводы.
______________________________________
Марк Твен — Как я редактировал сельскохозяйственную газету
Не без опасения взялся я временно редактировать сельскохозяйственную газету. Совершенно так же, как простой смертный, не моряк, взялся бы командовать кораблем. Но я был в стесненных обстоятельствах, и жалованье мне очень пригодилось бы. Редактор уезжал в отпуск, я согласился на предложенные им условия и занял его место. Чувство, что я опять работаю, доставляло мне такое наслаждение, что я всю неделю трудился не покладая рук. Мы сдали номер в печать, и я едва мог дождаться следующего дня — так мне не терпелось узнать, какое впечатление произведут мои труды на читателя. Когда я уходил из редакции под вечер, мальчишки и взрослые, стоявшие у крыльца, рассыпались кто куда, уступая мне дорогу, и я услышал, как один из них сказал: "Это он!” Вполне естественно, я был польщен. Наутро, идя в редакцию, я увидел у крыльца такую же кучку зрителей, а кроме того, люди парами и поодиночке стояли на мостовой и на противоположном тротуаре и с любопытством глядели на меня. Толпа отхлынула назад и расступилась передо мной, а один из зрителей сказал довольно громко: "Смотрите, какие у него глаза!” Я сделал вид, что не замечаю всеобщего внимания, но втайне был польщен и даже решил написать об этом своей тетушке. Я поднялся на невысокое крыльцо и, подходя к двери, услышал веселые голоса и раскаты хохота. Открыв дверь, я мельком увидел двух молодых людей, судя по одежде — фермеров, которые при моем появлении побледнели и разинули рты. Оба они с грохотом выскочили в окно, разбив стекла. Меня это удивило. Приблизительно через полчаса вошел какой-то почтенный старец с длинной развевающейся бородой и благообразным, но довольно суровым лицом. Я пригласил его садиться. По-видимому, он был чем-то расстроен. Сняв шляпу и поставив ее на пол, он извлек из кармана красный шелковый платок и последний номер нашей газеты. Он разложил газету на коленях и, протирая очки платком, спросил: — Это вы и есть новый редактор? Я сказал, что да. — Вы когда-нибудь редактировали сельскохозяйственную газету? — Нет, — сказал я, — это мой первый опыт. — Я так и думал. А сельским хозяйством вы когда-нибудь занимались? — Н-нет, сколько помню, не занимался. — Я это почему-то предчувствовал, — сказал почтенный старец, надевая очки и довольно строго взглядывая на меня поверх очков. Он сложил газету поудобнее. — Я желал бы прочитать вам строки, которые внушили мне такое предчувствие. Вот эту самую передовицу. Послушайте и скажите, вы ли это написали? "Брюкву не следует рвать руками, от этого она портится. Лучше послать мальчика, чтобы он залез на дерево и осторожно потряс его”. Ну-с, что вы об этом думаете? Ведь это вы написали, насколько мне известно? — Что думаю? Я думаю, что это неплохо. Думаю, это не лишено смысла. Нет никакого сомнения, что в одном только нашем округе целые миллионы бушелей брюквы пропадают из-за того, что ее рвут недозрелой, а если бы послали мальчика потрясти дерево... — Потрясите вашу бабушку! Брюква не растет на дереве! — Ах, вот как, не растет? Ну а кто же говорил, что растет? Это надо понимать в переносном смысле, исключительно в переносном. Всякий, кто хоть сколько-нибудь смыслит в деле, поймет, что я хотел сказать "потрясти куст”. Тут почтенный старец вскочил с места, разорвал газету на мелкие клочки, растоптал ногами, разбил палкой несколько предметов, крикнул, что я смыслю в сельском хозяйстве не больше коровы, и выбежал из редакции, сильно хлопнув дверью. Вообще он вел себя так, что мне показалось, будто он чем-то недоволен. Но, не зная, в чем дело, я, разумеется, не мог ему помочь. Вскоре после этого в редакцию ворвался длинный, похожий на мертвеца субъект с жидкими космами волос, висящими до плеч, с недельной щетиной на всех горах и долинах его физиономии, и замер на пороге, приложив палец к губам. Наклонившись всем телом вперед, он словно прислушивался к чему-то. Не слышно было ни звука. Но он все-таки прислушивался. Ни звука. Тогда он повернул ключ в замочной скважине, осторожно ступая, на цыпочках подошел ко мне, остановился несколько поодаль и долго всматривался мне в лицо с живейшим интересом, потом извлек из кармана сложенный вчетверо номер моей газеты и сказал: — Вот, вы это написали. Прочтите мне вслух, скорее! Облегчите мои страдания. Я изнемогаю. Я прочел нижеследующие строки, и по мере того как слова срывались с моих губ, страдальцу становилось все легче. Я видел, как скорбные морщины на его лице постепенно разглаживались, тревожное выражение исчезало, и наконец его черты озарились миром и спокойствием, как озаряется кротким сиянием луны унылый пейзаж. "Гуано—ценная птица, но ее разведение требует больших хлопот. Ее следует ввозить не раньше июня и не позже сентября. Зимой ее нужно держать в тепле, чтобы она могла высиживать птенцов”. "По-видимому, в этом году следует ожидать позднего урожая зерновых. Поэтому фермерам лучше приступить к высаживанию кукурузных початков и посеву гречневых блинов в июле, а не в августе”. "О тыкве. Эта ягода является любимым лакомством жителей Новой Англии; они предпочитают ее крыжовнику для начинки пирогов и используют вместо малины для откорма скота, так как она более питательна, не уступая в то же время малине по вкусу. Тыква — единственная съедобная разновидность семейства апельсиновых, произрастающая на севере, если не считать гороха и двух-трех сортов дыни. Однако обычай сажать тыкву перед домом в качестве декоративного растения выходит из моды, так как теперь всеми признано, что она дает мало тени”. "В настоящее время, когда близится жаркая пора и гусаки начинают метать икру...” Взволнованный слушатель подскочил ко мне, пожал мне руку и сказал: — Будет, будет, этого довольно. Теперь я знаю, что я в своем уме: вы прочли так же, как прочел и я сам, слово в слово. А сегодня утром, сударь, впервые увидев вашу газету, я сказал себе: "Я никогда не верил этому прежде, хотя друзья и не выпускали меня из-под надзора, но теперь знаю: я не в своем уме”. После этого я испустил дикий вопль, так что слышно было за две мили, и побежал убить кого-нибудь: все равно, раз я сумасшедший, до этого дошло бы рано или поздно, так уж лучше не откладывать. Я перечел один абзац из вашей статьи, чтобы убедиться наверняка, что я не в своем уме, потом поджег свой дом и убежал. По дороге я изувечил нескольких человек, а одного загнал на дерево, чтоб он был под рукой, когда понадобится. Но, проходя мимо вашей редакции, я решил все-таки зайти и проверить себя еще раз; теперь я проверил, и это просто счастье для того бедняги, который сидит на дереве. Я бы его непременно убил, возвращаясь домой. Прощайте, сударь, всего хорошего, вы сняли тяжкое бремя с моей души. Если мой рассудок выдержал ваши сельскохозяйственные статьи, то ему уже ничто повредить не может. Прощайте, всего наилучшего. Меня несколько встревожили увечья и поджоги, которыми развлекался этот субъект, тем более что я чувствовал себя до известной степени причастным к делу. Но я недолго об этом раздумывал — в комнату вошел редактор! (Я подумал про себя: "Вот если б ты уехал в Египет, как я тебе советовал, у меня еще была бы возможность показать, на что я способен. Но ты не пожелал и вернулся. Ничего другого от тебя я и не ожидал”). Вид у редактора был грустный, унылый и расстроенный. Он долго обозревал разгром, произведенный старым скандалистом и молодыми фермерами, потом сказал: — Печально, очень печально. Разбиты бутылка с клеем, шесть оконных стекол, плевательница и два подсвечника. Но это еще не самое худшее. Погибла репутация газеты, и боюсь, что навсегда. Правда, на нашу газету никогда еще не было такого спроса, она никогда не расходилась в таком количестве экземпляров и никогда не пользовалась таким успехом, но кому же охота прослыть свихнувшимся и наживаться на собственном слабоумии? Друг мой, даю вам слово честного человека, что улица полна народа, люди сидят даже на заборах, дожидаясь случая хотя бы одним глазком взглянуть на вас; а все потому, что считают вас сумасшедшим. И они имеют на это право — после того как прочитали ваши статьи. Эти статьи — позор для журналистики. И с чего вам взбрело в голову, будто вы можете редактировать сельскохозяйственную газету? Вы, как видно, не знаете даже азбуки сельского хозяйства. Вы не отличаете бороны от борозды; коровы у вас теряют оперение; вы рекомендуете приручать хорьков, так как эти животные отличаются веселым нравом и превосходно ловят крыс! Вы пишете, что устрицы ведут себя спокойно, пока играет музыка. Но это замечание излишне, совершенно излишне. Устрицы всегда спокойны. Их ничто не может вывести из равновесия. Устрицы ровно ничего не смыслят в музыке. О, громи молния! Если бы вы поставили целью всей вашей жизни совершенствоваться в невежестве, вы бы не могли отличиться больше, чем сегодня. Я никогда ничего подобного не видывал. Одно ваше сообщение, что конский каштан быстро завоевывает рынок как предмет сбыта, способно навеки погубить газету. Я требую, чтобы вы немедленно ушли из редакции. Мне больше не нужен отпуск — я все равно ни под каким видом не мог бы им пользоваться, пока вы сидите на моем месте. Я все время дрожал бы от страха при мысли о том, что именно вы посоветуете читателю в следующем номере газеты. У меня темнеет в глазах, как только вспомню, что вы писали об устричных садках под заголовком "Декоративное садоводство”. Я требую, чтобы вы ушли немедленно! Мой отпуск кончен. Почему вы не сказали мне сразу, что ровно ничего не смыслите в сельском хозяйстве? — Почему не сказал вам, гороховый стручок, капустная кочерыжка, тыквин сын? Первый раз слышу такую глупость. Вот что я вам скажу: я четырнадцать лет работаю редактором и первый раз слышу, что человек должен что-то знать для того, чтобы редактировать газету. Брюква вы этакая! Кто пишет театральные рецензии в захудалых газетках? Бывшие сапожники и недоучившиеся аптекари, которые смыслят в актерской игре ровно столько же, сколько я в сельском хозяйстве. Кто пишет отзывы о книгах? Люди, которые сами не написали ни одной книги. Кто стряпает тяжеловесные передовицы по финансовым вопросам? Люди, у которых никогда не было гроша в кармане. Кто пишет о битвах с индейцами? Господа, не отличающие вигвама от вампума, которым никогда в жизни не приходилось бежать опрометью, спасаясь от томагавка, или выдергивать стрелы из тел своих родичей, чтобы развести на привале костер. Кто пишет проникновенные воззвания насчет трезвости и громче всех вопит о вреде пьянства? Люди, которые протрезвятся только в гробу. Кто редактирует сельскохозяйственную газету? Разве такие корнеплоды, как вы? Нет, чаще всего неудачники, которым не повезло по части поэзии, бульварных романов в желтых обложках, сенсационных мелодрам, хроники и которые остановились на сельском хозяйстве, усмотрев в нем временное пристанище на пути к дому призрения. Вы мне что-то толкуете о газетном деле? Мне оно известно от Альфы до Омеги, и я вам говорю, что чем меньше человек знает, тем больше он шумит и тем больше получает жалованья. Видит бог, будь я круглым невеждой и наглецом, а не скромным образованным человеком, я бы завоевал себе известность в этом холодном, бесчувственном мире. Я ухожу, сэр. Вы так со мной обращаетесь, что я даже рад уйти. Но я выполнил свой долг. Насколько мог, я исполнял все, что полагалось по нашему договору. Я сказал, что сделаю вашу газету интересной для всех слоев общества, — и сделал. Я сказал, что увеличу тираж до двадцати тысяч экземпляров, — и увеличил бы, будь в моем распоряжении еще две недели. И я дал бы вам самый избранный круг читателей, какой был когда-либо у сельскохозяйственной газеты, — ни одного фермера, ни одного человека, который мог бы отличить дынный куст от персиковой лозы даже ради спасения собственной жизни. Вы теряете от нашего разрыва, а не я. Прощайте, арбузное дерево! И я ушел. _______________________________________________
Надеюсь после прочтения этого материала вам будет над чем порассуждать в отношении организации Свидетелей Иеговы, ведь люди долго верили в это, проникшись доверием к своему президенту, на полном серьезе!
для контраста-- осб о рутере: "Хотя брат Рутерфорд был человеком твердых убеждений, говорил с большой убежденностью и не шел на уступки против того, что считал истиной, но перед Богом он проявлял подлинное смирениe... Он был смелым защитником библейских истин и, в частности, имени Иеговы"/w93 1.12./
